копии лучшие копии..............

Дров вязанку
принес со склона горы...
      "Танеда Сантока", пер. А. Долина, 2001 г, с. 25

копия:  
Сумку картошки
несу через весь город...
           И. Шевченко, http://www.haiku-konkurs.ru/works.php?hid=922&viewkoms=y

    В беседе с кубриком о творчестве Танэды Сантоки с моей стороны была попытка перейти на сравнение оригинала и копии. Эти оригинал и копию, на мой взгляд, нельзя назвать ни хайку, ни "хайку и около". Это просто - двустишия. Но как иллюстрация возможностей копирования эти двустишия, может, и заслуживают внимания.
Вот комментарий, который был написан мною для кубрика.

1. По форме, хотя это и несущественно.
У меня - хайку, так как глагол стоит в настоящем времени. Картошку я несу здесь и сейчас.
У Долина-Сантоки – действие завершено: «принес», тогда зачем рассказывать откуда шел, куда зашел, кого увидел и т.д.
2. По содержательной же части лучше рассказать о неизмеримой глубине (конечно, сравнительной, сравнительной с глубиной вышеназванного предложения Долина-Сантоки) своего, с виду неказистого, двустишия.
   Помимо просто картинки в двустишие есть интрига. В самом деле, абсурдно нести сумку картошки через весь город.  Интрига заставляет задуматься. Автор одинок в городе, где так много людей, никто не поможет ему нести картошку. Значит, он недавно в этом городе. Автор очень беден, если бы у него были, хоть какие-нибудь деньги, он мог бы поехать на общественном транспорте. Да и картошку он мог бы купить в ближайшем магазине. Итак, поразительное безденежье (бедность), одиночество и как следствие терпкая горечь бытия. Кстати, именно эти качества долгое время ценились в хайку.  Кем может быть автор? Очевидно, пенсионером, бомжем или студентом. Но бомж вряд ли осмелиться пойти с полной сумкой через весь город. У пенсионера – не хватит сил.
      А теперь, о себе. В 1980 году я поступил в Московский геологоразведочный институт, общежитие находилось на улице Миклухо Маклая (это район м. Юго-Западная). У мамы не было на тот момент денег вообще, чтобы мне помочь. Пытался найти работу, но оказалось, что меня не могли взять даже дворником, так как мне не было 18. Мама передала мне картошку через знакомых проводников на 31 поезде (Тамбов-Москва), который приходил на Павелецкий вокзал в шесть утра. И вот возникла эта картинка, которую я вспомнил в своем, опять же, не побоюсь этого слова, хайку. Это была последняя сумка картошки, которую я съел. Далее я забрал документы из ВУЗа и уехал в Тамбов. Ужас моего положения был еще и в том, что я хотел учиться, а вынужден был пойти на завод в расцвете сил и неминуемо должен был попасть в армию.